«Полынные сказки» — это подарок для мамы. Юрий Иосифович Коваль этого не скрывал и говорил откровенно: «Дело в том, что моя мама тогда очень болела, это были её предсмертные годы. А я её очень любил, и мне хотелось сделать для неё что-то. А что может сделать писатель — написать».

Подарок для папы тоже есть. Все знатоки «ковалиной» жизни сразу понимают, что развесёлые и распрекрасные «Приключения Васи Куролесова» никогда не появились бы на свет, если бы мальчик Юра не гордился так сильно своим папой.

Дело в том, что Иосиф Коваль был человеком очень отважным и необычным. Во время войны работал в городе Москве, на Петровке, в отделе по борьбе с бандитизмом, потом стал начальником уголовного розыска всей Московской области, был многократно ранен и награждён, однако при всём при этом оставался весёлым, остроумным и даже «смешливым». Про книги сына он шутил так: «Это, в сущности, всё я Юрке подсказал!»

Мама не подсказывала. Она только часто вспоминала о своём далёком деревенском детстве и даже записала свои воспоминания — совсем просто, всё как было. Так что про давнюю деревенскую жизнь в «Полынных сказках» выдумок нет. Есть только любовь по наследству и нежность, которая тихим светом ложится и на маленькую девочку Лёлю, и на завалинку вокруг дома, и на деда Игната, который топил печки, и на бесфамильного цыганёнка Мишку, и вообще на всех, кто незлой. Но откуда же тогда в этой книжке всякие чудеса? Например, волшебная история про степного брата Стёпу или прямо-таки удивительная байка про волка Евстифейку? И — главное! — почему это все истории «Полынных сказок» называются именно сказками? Ведь одни из них говорят про то, что было, а другие — про то, чего не было и быть не могло. Как же так?

Ольга Дмитриевна Колыбина была доктором. А её сын Юрий Коваль — писателем. И художником. И поэтом. И ещё он играл на гитаре. Ольга Дмитриевна была, наверное, очень хорошим доктором: когда Юриного отца ранили почти смертельно, она его спасла. А Юрий Коваль был очень хорошим писателем. Когда он пересказывал по-своему любимые мамины истории, то, конечно, знал: любое воспоминание — немножко сказка, а хорошая сказка — самый верный рассказ про жизнь.

Тут придётся на минуту остановиться и сказать одну важную вещь.
Многие люди думают, что жить нужно громко. Но это не так. Самое главное происходит в тишине. То есть это вовсе не значит, что должны замолчать все птицы, и ветер, и человеческая музыка, и даже грохот машин. Но где-то совсем глубоко, за звуками, за красками, за словами у каждого есть своя тишина, и настоящие радости, настоящие печали происходят именно там. Один знаменитый литератор сказал про Юрия Коваля так: он «выбрал добро, свет, детей, лес, охоту, грибы, друзей, собак и тепло. Всем этим существам, предметам и понятиям он присягнул на верность». А сам Коваль написал про себя ещё лучше: «Всё, что я мог бы сказать взрослым, я говорю детям, и, кажется, меня понимают».

Так и было, так и есть. В жизни самые разные люди, которые иногда от злости даже не здоровались друг с другом, каждый по отдельности дружно любили «Юрий Осича», потому что возле него всем становилось тепло и светло. А в русской литературе остались детские-недетские книги, то ли написанные, то ли просто негромко рассказанные для всех, кто хочет их понять: про хорошую собаку по кличке Алый, про хорошую деревню под названием Чистый Дор и, конечно, про молодого звериного щенка, недопёска с гордым именем Наполеон Третий, который ни за что не хотел жить в клетке. А «Полынные сказки», кстати говоря, на самом деле совсем не простые. Если прочитать их открытыми глазами, там найдётся — и не раз! — прямая подсказка про то, как дальше жить и что делать. «Сейчас уже нет на свете Марфуши, — пишет Юрий Коваль, — а я ещё есть. Поэтому слушайте Марфушину сказку, как я её вам расскажу»; «…нет на свете деда Игната. А я ещё есть. Вот и слушайте сказку деда Игната, как я вам её расскажу».
Всё правильно. Если не подхватить на лету хорошие сказки, мир рухнет.

«Полынные сказки» были самым последним, о чём успели поговорить два друга — Юрий Иосифович Коваль и Николай Александрович Устинов. Когда-то давно, в 1987 году, они вместе сделали эту книжку. Потом другое издательство решило выпустить её заново, и художник Устинов стал советоваться по телефону, какую бы картинку лучше всего вынести на обложку. Решили: пусть будет волк Евстифейка. «Начались обычные “как живёшь” и “хорошо бы увидеться”», — вспоминает Николай Александрович, — и, конечно, в голову не пришло, что увидеться не придётся». Вскоре книжка с Евстифейкой появилась, но Юрий Коваль её не увидел. И это тоже было давно, почти двадцать лет тому назад. Вот почему нужны книжки. Если открыть «Полынные сказки» сегодня или даже послезавтра, если совсем ничего не знать про писателя Коваля и художника Устинова — всё равно сразу видно, что они друзья. Сто художников могут придумать картинки к одним и тем же словам. Один художник может изобрести иллюстрации для сотни непохожих книг. Но только иногда слова и краски как будто дышат одним воздухом. И это не выдумка. Воздух на картине вообще очень важен. Собственно говоря, он — главный. Люди профессиональные всегда это знали. Когда в конце 1970-х годов один серьёзный заграничный издатель уговаривал художника Устинова работать в его немецком издательстве, главный аргумент был такой: в книжных работах Николая Александровича «ему нравится свет и воздух».

Но тогда ещё не было «Полынных сказок»! Не было, например, тринадцатой страницы, на которой распахнута дверь, и маленькая девочка стоит на пороге. Мы ведь даже лица не видим. Зато смотрим вместе с ней куда-то вперёд, туда, где светло, туда, куда хочется уйти, переступив порог. Лёля, конечно, совсем маленькая, она не знает, но мы-то знаем, что доски на крыльце почти белые, потому что тёплые от солнца, а деревья и стога вдалеке голубые, потому что ещё не жарко и дышать легко. Писатель этих слов не сказал. И зачем? Зачем, если художнику тоже легко дышать посреди деревенского простора, который он любит всю жизнь.
Так получилось, что все ранние детские годы Николай Устинов провёл в деревне. Где-то совсем недалеко была война, она запомнилась своими чёрными приметами даже маленькому мальчику. Но то, что было вокруг, — зимой, весной, летом, осенью — оно не запомнилось, оно вросло в живого человека раз и навсегда, а потом передалось другим, потому что человек стал художником.

В молодости Коля Устинов не собирался рисовать деревья. Он вообще решил стать карикатуристом. Но дело не пошло. Тогда на бумаге появились звери, очень живые. До сих пор художника Устинова иногда называют анималистом, а всякие волки, медведи, собаки и даже козы ходят по страницам его книг, как у себя дома. Но… как два человека не могут быть счастливы, пока не встретят друг друга, так не будет счастья художнику, пока он не вступит в свой мир. Оказалось, что Николай Александрович Устинов должен жить на просторе. Чтобы деревья становились то зелёными, то жёлтыми, чтобы солнце вставало и уходило за горизонт прямо у тебя на глазах, чтобы в записной книжке, с которой бродишь по лесу, можно было записать: «Ветер слева направо. Золото берёзы светлее тучи…»

Если попробовать перечислить книги разных писателей с иллюстрациями художника Устинова, в списке найдутся и Шекспир, и французские сказки, и шотландские легенды. Но они в гостях. А всё главное в творчестве этого мастера происходит в родной литературе: Лев Николаевич Толстой, Михаил Михайлович Пришвин, Ушинский, Скребицкий, Соколов-Микитов, Юрий Казаков, Виктор Астафьев… Как будто долго-долго идёшь по России, а красота всё никак не кончается.

Оказывается, человек может донести до книжной страницы не просто изображение предмета, а ту секунду, когда видно всё. В старой-старой тоненькой малышовой книжке Фёдора Абрамова вслед за несколькими строчками крохотных рассказиков художнику нужно было нарисовать не только «Вербу», «Осину», «Черёмуху» или «Одуванчики». Там есть страница, которая называется «Соловьи». И соловья почти не заметно, но слышно, как он поёт. Там есть страница под названьем «Тишина». И каким-то непонятным образом тишина эта нарисована: несколько лесных веток, немножко тихого света и — везде — обещание прохладного, почти прозрачного тумана.

Нужно было бы написать стихи про то, как художник Устинов умеет рисовать поэзию. Блок, Бунин, Есенин — целая маленькая библиотечка для совсем маленьких детей была сделана им ещё много лет назад. Говорят, Николай Александрович может целыми часами читать для друзей стихи своих любимых поэтов. Даже в Интернете есть крошечная запись со строчками Гумилёва. Наверное, — да наверняка! — звучат в устиновском доме и эти давно классические гумилёвские строчки:

Маленькую деревню под Переславлем-Залесским, где подолгу живёт Николай Устинов, друзья так и называют — Устиновкой. Юрий Коваль там был. «Поздней ночью, — написал он, — мы свернули с большака на лесную колдобистую дорогу. Над нами тянули вальдшнепы, уходили на Север гуси, выскочил на дорогу сумасшедший весенний заяц и почесал куда-то по кустам, именно — “почесал”.
За соснами увидали мы тёмный силуэт церкви, горбатую ночную деревню. В одном доме ещё горел свет.
Как только я увидел свет, у меня отлегло от сердца. Осторожно подкрался я к освещённому окну, заглянул в дом. Человек с бородой — какой-то добродушной бородой, бывают такие на свете — держал в руках кисть. Я постучался в стекло. Бородач пригляделся к ночи за окном и, узнавая меня, воздел руки к небу и закричал что-то очень простое, через стекло я толком не мог разобрать, ну вроде: “О-го-го!”»

«Полынные сказки» Юрия Коваля и Николая Устинова говорят о том, что очень простое и есть самое главное.