Познакомившись со словесными играми — закличками, приговорками, перевертышами, дразнилками, считалками, загадками, которые являются в первую очередь играми-действиями, играми-движениями, мы открываем новую страницу словесной игры — игры в слова и со словами. Теперь само слово во всех его формах, значениях и смыслах становится предметом игры, а сама игра вбирает в себя все приемы, все правила игр-действий со словом и превращается в игру ума, воображения, фантазии, звуковых и образных ассоциаций.

Это поэтическая литературная игра, основанная на нашем знании родного языка, его лексики, грамматики, семантики. В нее можно играть, когда на улице идет дождь, когда в доме нельзя шуметь или негде повернуться.
Как всякие игры, словесная игра начинается с простых манипуляций со словом и постепенно переходит к его смысловым тайнам и глубинным языковым связям.

Заумный язык — одна из распространенных взрослых словесных игр, перешедшая к детям. Простейшая форма создания заумного языка — прибавление после каждого слога в слове одного и того же звукосочетания, например ки. Тогда фраза: “Пойдем гулять”— будет звучать так: “Пойки-демки гуки-лятьки”. Поэты и детские писатели любят такую игру и часто используют ее правила. Уже сама полнота или неполнота выполнения правил придает особенный, неповторимый оттенок содержанию стихотворения: торжественный, таинственный, страшный, насмешливый или по-доброму улыбчивый.

Вот К. Чуковский рассказывает самую банальную историю о том, как мышка убежала от кошки. Все, что придумал по этому поводу автор,— это окончание ауси. Назвав кошку “Кот-ауси”, а мышку <М-ауси”, Чуковский повторил это окончание в последнем слове каждой строчки. Получилось:

У Котауси злые глазауси
И злые-презлые зубауси.
Подбежала Котауси к Мауси
И замахала хвостауси...

Такая же игра в прибавление окончаний использована Ю. Тувимом в стихотворении “Про пана Трулялинского” (перевод Б. Заходера). Только здесь окончание прибавляется к слову по правилам дразнилки-прозвища и изменяется вместе со словом: дочурка--Трулялюрка, сынишка—Т рулялишка, котенок — Труляленок и т. д. Можно эту игру продолжить с любыми словами, имеющими характерные суффиксы и окончания. Дети увлекаются подобными играми, когда учатся выражать в словах переживания, наблюдения, отношения, и поневоле доискиваются до смысла слов и флексий. К. Чуковский в книге “От двух до пяти” воспроизводит игру в слова сына с матерью:

“Я говорю: Сашуля.
Саша отвечает: Мамуля.
Я. Сашок.
Саша. Мамок.
Я. Сашенция.
Саша. Маменция, Марквенция” (Чуковский К- И. Собр. соч.: В 6 т.— М., 1965.—Т. 1.—С.626—627).

Следующая распространенная игра — звукоподражание. Автор собирает вокруг сюжета звучащие слова, которые озвучивают картинку. Так, в строчках:

Ужа ужалила оса,
Ужалила его в живот,
Ужу ужасно больно...—

настойчивое повторение звука ж-ж-ж как бы воспроизводит полет осы над своей жертвой.
В стихотворении И. Токмаковой с помощью звукописи передается кваканье лягушек:

Чьи там крики у пруда:
— КВАсу, КВАсу нам сюда!
КВА-КВА-КВАсу, простоКВАши...

И дети, и поэты любят придумывать необычные звукосочетания, новые слова. Например: хамбер-джамбер. Если поставить это слово среди значимых слов, оно тут же приобретет смысл, оставаясь необычным, странным. Что такое хамбер-джамбер? А вот что: “По хамбер-джамбер я шагал”. То есть это нечто вроде дороги, тропинки, улицы, бульвара и в то же время что-то другое, новое.

Поэты часто используют деление слова на части и осмысление этих частей в соответствии с их звучанием, но в полном противоречии со смыслом целого слова. Например, наречие “опять” осмысливается как междометие “о!” и числительное “пять”. Теперь осталось это правило применить к другим числителным, чтобы получилось, как в стихотворении Б. Заходера:

Зачем мы его произносим,
Хотя мы свободно могли бы сказать:
Ошесть, и осемь, и овосемь?!

Такая игра рождается из естественного стремления ребенка понять, что означает слово, выяснить его происхождение. При этом и дети и взрослые делят слово на произвольные части, а не по морфемам или в ином порядке складывают части разных слов.

Получившуюся чепуху поэты обыгрывают в стихотворении. Мастером такого обыгрыша является Б. Заходер. Ему доставляет особое удовольствие баловство с бытовыми, ежедневно употребляемыми словами, такими, как котлета. Только пишет он это слово иначе (Кот лета), а затем спрашивает:

Какого вы времени года:
Кот осени вы?
Кот весны?
Кот зимы?

Интересна для поэта игра в омонимы — одинаково звучащие, но разные по смыслу слова Игра в омонимы дает возможность резко и неожиданно менять смысл изображенного, добиваясь эффекта осмеяния, иронического или сатирического отношения. Так, у О. Григорьева:

Вечером девочка Мила
В садике клумбу разбила.
Брат ее мальчик Иван
Тоже разбил... стакан!

Типичные детские ошибки в употреблении слов: мазелин, кусарик, заключить — переосмыслены поэтом в таком четверостишии:

Чтоб не поскользнуться
И шею не сломать,
Нужно пол не щеткой,
А теркой натирать!

Переоценка и юмористическая окраска ситуаций, созданных только за счет переосмысления слова, раскрытия его внутренних возможностей, роднит игру с перевертышем. Например, у С. Маршака:

Доктор выслушал младенца,
А потом и говорит:
— Инфлюэнца-симуленца,
Притворенца. лодырит!

Игры в слова и со словами вводят ребенка в стихию языка и раскрывают ему законы языковой гармонии.