9. О зелёной мышке и вредных советах


И все-таки нет-нет да и возникает вопрос: а нужна ли вообще детская поэзия?
А вправду, нужна ли? Предположим, русская или английская детская поэзия насчитывают, по меньшей мере, три века своей истории. А, к примеру, французская появилась по-настоящему только в нашем столетии. И что - французские дети были необразованны и менее развиты?
И все же неспроста, скажем, в той же Франции уже три с лишним десятилетия наблюдается буквально бум детской поэзии. Появление всевозможных антологий, тематических сборников, песенников и фольклорных книжек привело в конце концов к обострению интереса у самых разных поэтов (но прежде всего, у читателей) к детскому стиху как таковому. Да и перевод тому способствовал, в том числе, перевод с русского: Чуковский в переложении Эльзы Триоле или целая антология русской детской поэзии, которую составил и перевел Жан-Люк Моро.
Кажется, именно с легкой руки Моро наша детская поэзия, в частности, ее игровая, «перевертышная» самобытность стала достоянием и французской традиции. Сам Жан-Люк, большой знаток и мастер детского стиха, с виртуозностью перенимает и «переигрывает» наши формы и формулы, заманивая своего переводчика в хитрые ловушки.
В его книге «Стихи зеленой мышки» есть стихотворение про слона, в подстрочном переводе звучащее так: «Слон так велик, так тяжел, но это не слон, а сама любовь! У животных, как, впрочем, и у других живых существ, самые большие создания - самые лучшие...» Стихи так и просились в перевод, и переводчик, ничтоже сумняшеся, написал:
 
Слон тяжел, огромен слон,
Но зато и ласков он.
Видно, даже у зверей
Тот, кто больше, тот добрей!
 
А написав, схватился за голову: ведь он перевел с французского... стихотворение Бориса Заходера:
 
Больше всех на суше он,
Очень, очень добрый СЛОН.
Видно, даже у зверей
Тот и больше, кто добрей!
 
Представляю себе, как могут себя почувствовать, предположим, гипотетические английские переводчики знаменитых «английских» стихов Вадима Левина!
Кстати, о Вадиме Левине. Как-то раз он рассказал, что ехал однажды в поезде «Москва-Симферополь» с двумя симпатичными соседками по купе - бабушкой и ее пятилетней внучкой. В Харькове бабушка купила для внучки детский журнал, да вот незадача - журнал оказался на украинском языке и назывался «Малятко». Вадим Левин решил помочь маленькой девочке, нашел в журнале понравившееся ему стихотворение и быстро перевел его с украинского на русский:
 
- Ой ты, Петя-петушок, -
Удивилась хрюшка, -
Почему ты гребешок
Носишь на макушке?
Отвечал Петух свинье:
- Где же взять карманы мне?
 
На самом деле, как позже оказалось, Левин сделал «обратный» перевод с украинского стихотворения замечательного русского поэта Владимира Орлова. Подлинник звучал так:
 
- Ну и Петя-петушок, -
Удивились хрюшки, -
Почему ты гребешок
Носишь на макушке?
Говорит Петух в ответ:
- У меня карманов нет».
 
Дело, конечно, не в близости украинского и русского языков - переводчики знают, что подобная близость только усложняет работу, дело в конгениальности переводчика и автора, как бы выспренне не звучало это слово.
Где-то поблизости лежит противоположный прием, когда переводчик детских стихов «внедряет» в иноязычный текст ассоциации из отечественной поэзии, подхватывая игру, заложенную в оригинале. Так, приходят на память замечательные перифразы строк русской лирики из переложения «Алисы в стране чудес», сделанного тем же Б. Заходером, в частности, воскрешение на страницах сказки детской поэтической классики, представленной именами Л. Модзалевского, К Петерсона, А. Пчельниковой, В. Федорова...
Но куда как любопытно, когда объектом детской пародии становится сама традиция перевода. В известной «Книге о пародии» ее автор Вл. Новиков справедливо утверждал, что пародия - «это всегда образ жанра». С подобным «образом» лихо разделался во «Вредных советах» Григорий Остер. «Ход от противного», который Остер так любит использовать, оказался весьма удобен именно для пародии, причем источником ее становится - помимо усредненной, безликой детской лирики - объект, вроде бы, далекий от творчества для детей.
 
Если друг твой самый лучший
Поскользнулся и упал,
Покажи на друга пальцем
И хватайся за живот.
Пусть он видит, лежа в луже, -
Ты ничуть не огорчен.
Настоящий друг не любит
Огорчать своих друзей.
 
Это, естественно, Остер. А вот древнегреческий поэт Архилох в переводе В.В.Вересаева:
 
В каждом деле полагайся на богов. Не раз людей,
На земле лежащих черной, ставят на ноги они.
Так же часто и стоящих очень крепко на ногах
Опрокидывают навзничь, и тогда идет беда.
 
На мой взгляд, Г. Остер тонко подхватил интонацию, ритмический строй назидательной античной лирики - вернее, традиции ее перевода на русский язык, идущей еще от Пушкина (достаточно вспомнить его известное переложение из Катулла: «Пьяной горечью Фалерна / Чашу мне наполни, мальчик...»), соединив эту интонацию с укоренившимися в современной детской поэзии «звуковыми» ходами обэриутов: «Бегал Петька по дороге, по дороге, по панели, бегал Петька по панели и кричал он: «Га-ра-рар!» Я теперь уже не Петька, разойдитесь!
разойдитесь! Я теперь уже не Петька, я теперь автомобиль...» (Д. Хармс, «Игра»).
Дело, конечно, не в копировании схожих сюжетов, не только в интонационном родстве. «Вредные советы» обыгрывают штампы «добрых» советов, а через них - штампы поведения и мышления. Поэтому стихи легко становятся сатирой - в классических канонах этого жанра.