Лидия Корнеевна Чуковская в своих
«Записках об Анне Ахматовой» вспоминает такой занятный эпизод: дети,
которым Осип Эмильевич Мандельштам подарил свою детскую книжку,
попросили его:
- Дядя Ося, а нельзя ли эту книжечку перерисовать на «Муху-Цокотуху»?
В этом вопросе сформулирована одна из
главных особенностей детского восприятия: я люблю то, что знаю, и
всегда хочу иметь при себе то, что знаю и люблю.
Маленькие дети - и это всем известно -
удивительные консерваторы: они с радостным визгом открывают мир и тут
же вычленяют из него все полюбившееся, стараясь его, как игрушку, никому
не отдать.
Это особенно относится к стихам,
если, конечно, стихи сопутствуют воспитанию. Кто из нас не был
свидетелем того, как маленький любитель поэзии запоем читает
какое-нибудь стихотворение - отрывок из той же «Мухи-Цокотухи», или
Маршака, или Барто, или Пушкина, - а на вопрос, кто эти стихи написал,
гордо отвечает: «Это я придумал!» Или: «Это я сочинил!»
Малыш не отделяет себя от
понравившегося стихотворения: это - мое! А о том, что у стихотворения
есть автор, он и думать не думает. Надо, чтобы мир вокруг крепко
раздвинулся, чтобы в этот раздвинувшийся мир вошли многие абстрактные
понятия, - и тогда ребенок сможет представить, что такое поэт и как с
ним общаться.
Двадцать лет назад два бельгийца -
поэт Пьер Коран и педагог Робер Кюсс выпустили книгу «Рожок для муз», в
которой собрали ответы детей на вопросы: «Что такое поэзия?» и «Кто
такой поэт?». Отвечали младшие лицеисты, но в их ответах еще много
отзвуков ранних, первых впечатлений от стихов.
Поэзия... «это песня без музыки», -
сказала маленькая Коринна; «это история, которая поет», - сказала Софи;
«это словно мячик катится по земле», - ответил десятилетний Жан-Мари;
«это радость жизни, которая заключена в тексте», - заметил умудренный
жизнью Марсель; «это утешение, когда я одинока», - вздохнула
чувствительная Ширли... «Если не будет поэзии, что нам останется?» -
подытожила уже взрослая, двенадцатилетняя Соня.
А кто же такой поэт?
«У поэта длинные волосы и широкие
штаны» (Филипп, 10 лет). «Я его представляю красивым, любезным, усатым,
высоким, пожилым. Он крепко держится на ногах, а они у него длинные»
(Жерар, 11 лет). «Это холостой мужчина, умный, он труженик, он всех
любит и часто у него не хватает времени, чтобы выспаться» (Анри, 11
лет). «Поэт красивый. Это мальчик с каштановыми волосами и голубыми
глазами» (Анни, 10 лет) «Он размышляет с утра до вечера. Он мало спит и
встает по ночам, чтобы писать стихи. У него черная борода. Поэт любит
детей и с нежностью относится к своей жене» (Жоэль, 11 лет). «Поэт?..
Пожалуйста: это Виктор Гюго, он написал все басни Лафонтена!» (Жоан, 10
лет).
На основе этих и многих других
ответов авторы книги создали особый «фоторобот» поэта - каким его видят
дети (прочитав «Рожок для муз», я часто задаю подобные вопросы и нашим
дошкольникам и младшим школьникам и получаю очень схожие ответы). А что
сами дети, - скажем, те, что пишут стихи? Каковы они? Кто они - на фоне
современной «взрослой» поэзии?
Европейская - в том числе, наша,
отечественная, - поэтическая традиция всегда с уважением и любовью
относилась к пишущему ребенку. И сегодня поэзия детей остается
включенной в общий процесс. На моей памяти, за прошедшие, скажем,
тридцать лет только в нашем городе, Ленинграде-Петербурге, вышло
несколько больших сборников детского поэтического творчества, всякий раз
они оказывались зеркалом, точно фиксирующим духовное состояние
общества, - от барачного оптимизма шестидесятых до печального
экзистенциализма девяностых. Однако пишущий ребенок - при всей его
индивидуальности - мало чем отличается от «параметров» ребенка не
пишущего: оба требуют словесного - и нередко стихового - общения.
В одной из лекций Зигмунда Фрейда
есть показательный пример изначальной установки ребенка «на голос». «Я
слышал, - пишет ученый, - как ребенок, который боялся темноты, кричал в
соседнюю комнату: «...тетя, говори со мной - я боюсь». - «Но что тебе от
этого? Ведь ты меня не видишь!» - «Когда кто-то говорит, становится
светлее».
Даже не в столь экстремальной
ситуации нормальные дети требуют постоянного общения, разговора.
Понятно, что любое юное существо, обладающее хотя бы зачатками разума,
сориентировано на звук, на голос.
Помню, когда у нас тяжело болел
маленький таксик, ветеринар, помимо необходимых лечебных процедур,
«прописал» неустанное общение со щенком. Это тетешканье, отвлечение на
интонацию было не менее важным лекарством, чем уколы и таблетки.
Ребенок, естественно, не щенок, и разговор с ним - дело непростое,
особенно разговор стихотворный, ведущийся посредством поэтического
слова, текста, книги.
Конечно, существуют разные дети,
по-разному воспринимающие стих как таковой. Опыт показывает, что
привлечь ребенка к стихотворной речи - занятие не такое уж легкое, как
это поначалу кажется. Для того, чтобы он заинтересовался стихами, нужно,
чтобы сработало несколько условий, и одно из существенных - сама
поэтическая книга, ее устройство, ее оригинальность. Все-таки наша
цивилизация - пока еще цивилизация чтения, а стихи в нашем семейном
воспитании всегда занимали серьезное место.
![]() Ехали медведи
На...
- ложка отправляется в рот -
...велосипеде.
А за ним кот
Задом на...
- вторая ложка отправляется туда же -
...перед!
Любовь к поэзии подразумевает
богатство чувств. И это главное, к чему может привести поэтическое
воспитание. Не будем забывать слова Шарля Бодлера, сказавшего однажды
применительно к поэзии: «Гений - это четко сформулированное детство». |